Листая пожелтевшие странички справочника «Населённые местности Московской губернии на 1912 год» 1911 года издания Московского столичного и Губернского статистического Комитета, в списке владельцев дач при деревне Яковлевское Верейского уезда я встретил фамилию с инициалами А. М. Стессель. "Не Анатолий ли Михайлович Стессель, генерал-лейтенант русской армии, сдавшей в 1905 году Порт-Артур японцам?" – подумал я в тот момент. Несведущему читателю лишь сообщу, что Анатолий Михайлович Стессель (1848–1915) с 1903 года был комендантом крепости Порт-Артур, а с 1904 года — начальником Квантунского укреплённого района. В русско-японскую войну после длительной осады, в условиях недостатка продовольствия и боеприпасов, больших людских потерь и при превосходящих силах противника, вопреки приказам командования об удержании крепости и мнения совета офицеров в самой крепости (настаивавших на продолжении обороны), он сдал Порт-Артур японцам. За сдачу крепости в 1906 году Стессель был предан военному трибуналу. По итогам следствия его признали виновным и приговорили к расстрелу, заменённому на 10-летнее заключение. Когда он отсидел в крепости немногим более года, царь Николая II велел его освободить. Я бы не стал уделять много времени этой своей находке, если бы в воспоминаниях Юрия Алексеевича Бахрушина не встретил подтверждение своим догадкам. В них он рассказывает об одном судебном деле, произошедшем с генералом Стесселем, по которому можно судить о нём как о весьма одиозной фигуре. А началу предшествовал следующий случай. «Герой» Порт-Артура генерал Стессель охотился недалеко от своих владений и забрёл в казённый лес, где убил то ли птицу, то ли зверя и был застигнут лесником врасплох на месте преступления. В результате произошедшего между ними объяснения Стессель дал леснику в зубы. Лесник подал жалобу в суд. Рассматривал это дело мировой судья Верейского уезда Георгий Николаевич Кругликов, владелец имения в Горках (Малых Горках). Георгий Николаевич в силу своей обязанности постарался кончить дело миром и посоветовал генералу уплатить пострадавшему за нанесённое им оскорбление сто рублей. Во время суда Стессель признал вину и спросил лесника, согласен ли он получить двадцать пять рублей и взять свою жалобу обратно. Не ожидавший такого поворота дела лесник, низко кланяясь Стесселю, пролепетал: «Покорнейше вас благодарю, ваше превосходительство, за двадцать-то пять рублей можно и второй раз съездить, если вам желательно».
Кругликов всегда переживал, видя рабскую забитость и нужду русского крестьянина, о чём писал в своих воспоминаниях Ю. А. Бахрушин. Но, видимо, этот случай в судейской практике Кругликова глубоко поразил не только тем, что лесник готов был за двадцать пять рублей ещё раз «получить в зубы». Но и тем, что скаредный и далеко не бедный Стессель вместо предложенных за правонарушение ста рублей откупился всего лишь двадцатью пятью. Вместе с тем о генерале Стесселе в то время ходили весьма нелицеприятные разговоры. Во время русско-китайской войны 1900 года он не брезговал мародёрством, нажился на грабежах китайских дворцов. В 1901 году в ходе той войны был произведён в генерал-лейтенанты. Брал взятки с подрядчиков во время строительства фортов Порт-Артура. Сергей Юльевич Витте, знавший Стесселя до русско-японской войны, дал ему следующую характеристику: « … я тогда же составил о нем мнение как о человеке, подобном глупому непородистому жеребцу. Я был очень удивлён, когда после объявления войны он был назначен главным военным начальником в Порт-Артуре. Я тогда же на основании тех отзывов, которые я слышал о генерале Стесселе в Порт-Артуре, был убеждён, что он ещё ухудшит и без того тяжёлое положение, в котором портартурцы очутились». Стессель занял своё высокое положение лишь благодаря своим придворным связям и особому благоволению Николая II, что и повлияло не только на его карьерный рост, но и на решение о его освобождении, несмотря на осуждение военного трибунала к расстрелу, заменённому на десятилетний срок тюрьмы. Валентин Пикуль, автор романа «Крейсера», напишет: «16 января — сразу после Кровавого воскресенья! — Стессель прибыл в Петербург, уже охваченный забастовками фабрик и заводов: революция начиналась. Царю было тогда не до него. Но я все-таки не поленился перелистать дневник Николая II — а вдруг попадётся? Вот, читаю, царь принял Н. Л. Кладо, бежавшего из Владивостока, вот простился с адмиралом Зиновием Рожественским, он вторично принял Кладо, потом проводил на Дальний Восток подводные лодки… Стоп: «Ночью потрясающее известие от Стесселя о сдаче Порт-Артура». Через два дня еще более потрясающая новость: императрица, катаясь на санках, сильно ушиблась. 9 января царь отметил скромно: «Тяжелый день…» Стесселя я не нашел! Зато отыскал его жену. Вера Алексеевна Стессель по возвращении в Петербург сразу купила доходный дом. С чего бы это? Ну, допустим, японцы обманули. Но во время осады мать-комендантша спекулировала, беря за корову 500 рублей, за индейку 50, а за курицу 25 рублей… Добавлю к этому прейскуранту, что собачье мясо продавалось в Порт-Артуре по 48 копеек — за фунт!». Ну, если о покупке женой Стесселя доходного дома становится ясно, поскольку в то время ходили разговоры о сдаче японцам Стесселем Порт-Артура за взятку, то странно другое, что самодержец российский Николай II в своём дневнике отметил «тяжёлым днём» падение своей супруги с санок при катании, а не «Кровавое воскресенье» и не сдачу Порт-Артура при многотысячных жертвах и пленении его защитников.
Валерий Ипатов
Комментарии (0)
Добавить комментарий