Художник в ушедшей России

О князьях Щербатовых, владельцах имений на территории нынешнего Наро-Фоминского района в Литвиново, в селе Наро-Фоминское и Плесенском (с 1833 года принадлежащем жене К. И. Шлиппе), наша газета уже рассказывала своим читателям в прошлых краеведческих миниатюрах. Среди них упоминался и последний владелец дворянской усадьбы в селе Наро-Фоминское Сергей Александрович Щербатов. Родился он здесь же в 1874 году, правда, с точностью не известно, в Литвиново или Наре, но крестили его в Никольском храме села Наро-Фоминское — это точно. У его родителей князя Александра Алексеевича Щербатова и княгини Марии Павловны, урождённой Мухановой, кроме Сергея были ещё и старшие дочери Софья, Ольга, Мария и Вера. Сергей среди них был младшим и всеобщим любимцем. По окончании Поливановской гимназии он поступил на историко-филологический факультет Московского университета, закончил его с отличием. Но в отличие от своего отца, почётного гражданина Москвы, в прошлом боевого офицера, вышедшего в отставку из армии в 1857 году, и деда, участника войны 1812 года, генерал — аншефа и губернатора Москвы князя Алексея Григорьевича Щербатова, военная и гражданская служба Сергея Александровича не привлекали. У него была склонность к изящным искусствам, поощряемая матерью и не одобряемая отцом. Как бы там ни было, но младший Щербатов мечтал стать профессиональным художником и продолжал настаивать на своём. В результате отец нанял дорогих учителей. Молодой князь брал уроки рисования у Леонида Осиповича Пастернака, живописца и графика, а уроки живописи — у Сергея Коровина, брата известного художника Константина Алексеевича Коровина. О Сергее Коровине Щербатов в своих мемуарах «Художник в ушедшей России», впервые изданных в 1955 году в Нью-Йорке, напишет: « … сам Коровин, красавец, худой, бледный, измождённый, сгорающий от болезни, но и горящий духовным и религиозным огнём, с его глухим приятным голосом и каким-то отсутствующим взором, сильнее врезался в память, чем его творчество». Творчество Сергея Алексеевича Коровина (1858–1908) не так богато, как у его брата, и в своей короткой жизни им оставлено небольшое художественное наследие. Но для нарофоминцев, думаю, не лишним будет знать, что здесь, в усадьбе Щербатовых, он работал над своей большой картиной «Деревенская сходка», которую впоследствии приобрела Третьяковская галерея. Вместе с тем Пастернак, скептически относившийся к желанию своего ученика, выходца из высокородной аристократической семьи, стать профессиональным художником, как-то сказал ему: «Вся беда, что вы князь, выйдет ли из вас художник — это вопрос, а мог бы выйти, судя по способностям». По его совету после окончания университета Сергей Александрович уедет на годичную стажировку в Мюнхен, где в 1898 году в рисовальной школе Антона Ашбе в городе Мюнхене познакомится с Игорем Эммануиловичем Грабарём, который некоторое время преподавал в ней. А по возвращении в Россию Грабарь по приглашению своего ученика в 1901 году посетит имение его отца в Наре, где напишет картины: «Луч солнца», «Балюстрада», «Золотые листья». Сам Сергей Александрович в 1902–1903 гг. вместе со своим другом В.В. фон Мекком устроил в Петербурге постоянно действующий художественный салон «Современное искусство». В подготовке выставки участвовала группа художников, среди которых одно из первых мест принадлежало И. Э. Грабарю, но выставка не оправдала коммерческих ожиданий её устроителей. Удручённый неудачей Щербатов перевёз её экспонаты в свой московский дом, построенный в 1913 году на Новинском бульваре. Литературовед и российский критик Алла Марченко в своей рецензии на книгу Щербатова «Бог хранит не всё», изданную в России в 2000 году издательством «Согласие», напишет: «Профессионального художника из Сергея Щербатова не вышло. И потому, что способностей и охоты к упорному труду оказалось маловато, и потому, что выбранный им путь построения жизни не был жизнью искусством и в искусстве, а был жизнью с искусством. Даже настоящим меценатом наш просвещённый дилетант не сделался, мешали и личные амбиции, и уязвлённое авторское самолюбие, да и средства хотя и были немалыми, не позволили всерьёз тягаться с шальными деньгами Морозовых — Мамонтовых — Щукиных». Вероятно, Марченко права в своих суждениях о творчестве Сергея Щербатова. Не клеились у него и хозяйственные дела. Следствием этого стала потеря большей части семейного богатства при начале самостоятельного управления Сергеем Александровичем имуществом. Его просто обманули при продаже украинского имения. Тем не менее, опять же благодаря своему другу фон Мекку, он получает заказ на исполнение панно для Казанского вокзала, строительство которого по проекту Щусева началось в 1913 году. Эскизы Щербатова были одобрены, и в любимой им усадьбе в Наре он начал работать над их воплощением. Но Первая мировая война, а затем и революция внесли свои коррективы в его творческую жизнь. В усадьбе он располагает лазареты для раненых и спешно строит в лесу медицинский барак для отравленных газами. Всё это стоило и сил, и средств. При этом Сергей Александрович продолжает работу над панно. Но революционные брожения на близлежащей и в прошлом принадлежащей его деду и отцу фабрике вынуждают его вместе с женой покинуть милую его сердцу усадьбу. В Москве свою коллекцию в доме на Новинском бульваре он передаёт Румянцевскому и Историческому музеям и уезжает с женой и приёмной дочерью в Крым, а затем в Канны, где у него была собственная вилла, которую он продаст из-за невозможности её содержания. Затем он уедет в Америку, где будет издана его книга «Художник в ушедшей России». В 1953 году переедет в Рим, где и скончается в 1962 году.

Валерий Ипатов