То, чего нельзя забыть

Война глазами ребенка через призму времени.

22 июня - страшная дата, день начала Великой Отечественной войны, унесшей миллионы жизней. Но те, кто остались в живых, не могут стереть из памяти страницы жизни, о которых хотелось бы забыть.
Надежда Сергеевна Сечкина встретила войну ребенком. Она – одна из таких людей, жительница Наро-Фоминска, «Ветеран труда» и «Бывший несовершеннолетний узник фашистских концлагерей». 36 лет женщина проработала на шёлковом комбинате. Многое пережито за 80 лет, но именно детские воспоминания бередят душу и не дают до сих пор спокойно спать по ночам. Рассказ Надежды Сергеевны мы решили привести дословно. 

От первого лица

Мне всего 8 лет было. Сколько уж годков прошло-то с тех пор, а у меня всё перед глазами стоит! Вот, думаю, расскажу, выговорюсь, так легче станет.
Знаете, как всё начиналось? У магазина я тогда стояла за хлебом. Вижу, в небе шары летят. И звук такой необычный. Я домой прибежала, старшему брату рассказываю, а он мне говорит: мол, дурочка ты, это ж бомбы. Собрали нас всех – и в подвал (в доме, где кардиология сейчас). Ночь там мы и просидели. Потом пришёл мужчина и сказал, чтоб мы уходили, потому что в таком же подвале около фабрики людей насмерть придавило. Идите, говорит, куда хотите, но здесь оставаться нельзя! А в Наре-то у нас родни и не было – идти некуда. Вокруг всё горит. Везде бомбят. Страшно. Мы с соседкой, Хомутова её фамилия, пошли в Атепцево к её сестре. И только нас приняли, на полу всех уложили, как бегут люди в дом, говорят, чтоб бежали мы, потому как немец пришёл – по селу уж бумага летит, магазины грабят. Мы устали, пока до Атепцева-то шли. А надо дальше идти. Решено, что в Чичково – тоже к родне Хомутовой. Там уже вовсю шла перестрелка наших с немцами. Ну, нас и посадили, чтоб скрыть, в подвал. Два дня мы там были – ничего не ели. А есть-то знаете как хотелось! Мама ползком в дом пробралась, картошки наварила. Мы также ползком, чтобы пуля голову-то не достала, за ней. Только сели за стол, немец заходит и что-то на своём говорит. Не дал нам даже поесть. Мамка тогда в ведёрко эту картошку собрала, чтоб дорогой хоть покушать. Но и дорогой не получилось. Гнали нас – всю деревню – в сторону Балабаново. Мама впереди с двумя детьми, а я позади с ведёрком картошки. Я пройду шагов 10 и сажусь. Сил нету. Немец подойдёт, штыком от винтовки меня за воротник подцепит, покажет – мол, иди, а то застрелю. Я опять пройду, сколько смогу. Догнали нас до деревни Лапшинка около Боровска. Там уже была линия фронта. Места по домам на расселение нам не хватило, потому нас поставили в штаб к немцам. Немцы на полу спали, а мы на печке. Там ещё кухня стояла. Немцы хлеб тащат, а я им дверь держу. Если буханка упадёт, то моя она – можно подбирать. А ещё, потому как самая маленькая я была, жалко им меня было, наливали они мне полведра супа. Силёнок-то моих не хватало, так я эти полведра по двору по земле волоком везу. А сестра с братом поджидают у угла, когда я появлюсь. Так и питались.
Помню ещё, немец нас к хирургу водил, когда мы чесоткой заболели. А когда обратно привели, согнали нас в церковь. А там столько народу! Трупы через головы выносят. А как-то там надо находиться. Мама свою юбку сняла, расстелила, чтоб мы сели. Несколько дней ворота не раскрывали. Слух прошёл, что хотели эту церковь вместе с людьми сжечь. Страшно. Всё вспоминать страшно. А потом наши войска пришли – нас по деревням расселять стали. Мы попали в деревню Семичево. Хозяйка дома нам детей оставила, где крупы хранятся сказала, а сама к своей матери престарелой ушла помогать. В том доме мы и жили до освобождения. И 15 января, в мой день рождения, освободил нас генерал Ефремов.
Потом домой шли. Сначала пешком, а потом на танках до Бекасова нас довезли. Видели бы вы, что было с деревнями – всё сгорело, одни трубы от домов. Милиционер, Хординов его фамилия, тогда с запиской нас, посторонних людей, к своей родне послал. К Трояновым на Октябрьскую улицу. И тогда вот и началась уже другая жизнь, новая. Но о том, что было в войну, всё равно не забыть. Тяжело вспоминать. Больно. И всё равно душа не освобождается. Всё в памяти перед глазами так и стоит. 

Александра Прохорова