От первого лица

Я – Дерябин Алексей Васильевич, участник и инвалид Великой Отечественной войны 1941 – 1945 года, хочу рассказать о себе и о своем роде. 1 апреля 2011 года мне исполнилось 90 лет.

Род Дерябиных уходит в далекую старину. После отмены крепостного права и принятия постановления, подписанного Столыпиным, крестьяне центральных губерний стали переселяться в Сибирь, осваивать её богатые просторы.
Жители деревни Воронежской губернии, где жили Дерябины, Воробьёвы, Машаровы, Есиповы, Некрасовы, поселились около сибирских озёр, которые тянулись вдоль соснового леса с примесью березы и осины, подлеска  тальника. В озере водилась рыба карась и гольян. А весной с юга прилетало такое огромное количество птицы, что когда она поднималась, то затмевала солнце. Здесь были лебеди, гуси, утки  самых разных видов. Когда началась кладка яиц, подростки - девочки и мальчики - собирали яйца. Разрешено было брать из гнезда только по одному, а мальчишки и девчонки набирали иногда по целой сумке. Обильна и щедра Сибирь. В лесу - грибы: обабки, грузди, рыжики, волнушки; ягоды – клюква, брусника, костяника; в подлеске – заросли черной смородины и черемухи, в поле – целые поляны клубники, малина…
Правительство отпускало поселенцам бесплатно лес на хозяйственные постройки и дом.
Каждый хозяин получал около дома участок (сколько мог обработать). Здесь сажали картофель, капусту, огурцы, лук, чеснок. Выделили три поля: ближнее, среднее и дальнее. Ближнее обычно засевали просом, горохом, льном, гречей. На среднем – пшеница, овес, рожь. Дальнее – под сенокос.
Около дома обязательно были колодец и баня. Между озером  и селом большое поле, на котором пасли скот. По соседству кочевали казахи. Недоразумений между кочевниками и жителями не помню.
В каждой семье детей было много: у Воробьевых – 15, у Мошаровых – 10, у Бурдастовых – 11, у Некрасовых – 9, у Дерябиных – 7, у Есиповых – 11. Самая маленькая считалась семья, если в ней было 4-5 детей. Раньше в селе школы не было, а в середине 20-х годов открыли школу с 1 по 4 классы. После окончания этой школы, 5-й и 6-й классы я учился в соседней деревне, а в 7-ом и 8-ом – в Панкрушихе. Весь 8-ой класс перевели в педучилище, я окончил его в 1938 году, отработал год учителем, а с принятием закона о всеобщей воинской обязанности был призван в армию и направлен в Омское общевойсковое пехотное училище. Война застала меня, когда готовился его закончить. Объявили о нападении фашисткой Германии. Все курсанты стали подавать рапорт об отправлении на фронт. В летнем клубе начальник училища объявил, чтобы не торопились, войны на всех хватит.
В это время в Новосибирской, Томской областях Алтайского края шли эшелоны на запад. В Омске к каждому подразделению назначили командира, бывшего курсанта. Моя часть выехала из Омска 26 июля, а 8 августа мы были в боях под Смоленском. Гнали немцев от Ельни, до самого Гжатска, там заняли прочную оборону и держали её до 14 октября, когда немцам удалось окружить три наши армии. Наша часть не попала в окружение, мы отступали до Осташково, отражали попытки немцев прорваться к Москве.
В декабре началось наступление наших войск. Мы освободили Пенно, Андриполь, Барсуки и уже подходили с запада ко Ржеву, и здесь, у деревни Шарки, 6 марта 1942 года я был тяжело ранен в руку и ногу осколками от снаряда. В полковом медсанбате мне сделали повязки и отправили в тыл. В течение шести суток перевязки не было. Началась гангрена. На мое счастье, операцию мне делал замечательный хирург Вишневский. Каждое утро меня носили к нему на перевязку. Во время операции он мне сказал, что лекарство только испытывается: «Если хорошее, ногу спасу, еще не только побегаешь, но и повоюешь; плохое – совсем ногу отрежу».
После месячного лечения меня отправили в город Томск, где я пролежал еще 5 месяцев, из госпиталя выписался в начале сентября. Командование Сибирского военного округа направило меня в запасную бригаду комендантом. Побыл я в этой должности с месяц и обратился в штаб бригады, чтобы меня с первой маршевой ротой отправили на фронт, или я сбегу. Тогда меня направили на курсы «Выстрел», где из пехотинца сделали артиллеристом. После окончания курсов был послан в Костеревский танковый лагерь, сказали: «Готовьтесь к боям». Получили оружие, боеприпасы, снаряжение. И 28 июня 1943 года нас за одну ночь довезли до позиции – готовиться к боям. Записана была рота в танковую бригаду 5-го танкового корпуса 11-ой гвардейской армии, которой командовал генерал И.Х. Баграмян. Бои были тяжелые и кровопролитные. Когда мы освободили Болхов, наш корпус вывели в резерв, в бригаде из 75 боевых машин осталось 15, у бортовых машин были побиты все колеса. Формировались до конца октября. Генерала Баграмяна назначили командующим 1-ым Прибалтийским фронтом (северо-западная Белоруссия и восточная Латвия). Нам было приказано взять Витебск, но мы эту задачу выполнить не могли. Здесь 26-го ноября я был опять ранен в ту же ногу. Направили меня в Казань, здесь я пролежал 4 месяца, а затем возвратился в свою часть.
В 1944 году освободили Латвию, бои были тяжелые и трудные, особенно за Малиновку. Немцы против нашего корпуса двинули бронепоезд, наш «тяжелый» полк (танки ИС-2) потерял несколько машин, но и поезд был разбит и сожжен.
Трудный бой был за Двинск. За взятие этого города наш корпус назван Двинским, а 70-я бригада – Рижская. После Риги я опять попал в госпиталь, пролежал больше месяца. В свою бригаду я уже не попал, а был направлен  в 38-ю Гвардейскую дивизию, 110-ый гвардейский полк. Мы участвовали в освобождении Варшавы, в Польше были тяжелые бои за Торн и Гдыню, в апреле форсировали Одер, закончил войну 5-го мая.
По возвращении в СССР ремонтировали казармы в Воронеже. После демобилизации я сразу поступил в Барнаульский педагогический институт, окончил его в 1950 году и работал в школах Алтайского края, Брянской области, Сахалина учителем истории, директором школы, зав. района. После хрущевских опытов большинство жителей стали уезжать. Уехал и я с семьей в Наро-Фоминск, где работал в гороно, а потом перешел в 6-ю школу. Работал здесь до выхода на пенсию. Во время работы был ректором университета, каждое лето работал с ребятами в совхозе, выступал перед солдатами, встречался с родителями, подменял заболевших учителей Головковской, Атепцевской, вечерней школ, ушел на пенсию в 1981 году.

Редакция оставила стилистику оригинального текста автора.